Честно говоря, сведение в один ряд линкоров, авианосцев, мониторов и штабных кораблей и попытка объединить их единой темой поначалу выглядят достаточно надуманно. Можно еще понять генетическое сродство между сверхлинкором «Ямато» и парусными линейными кораблями елизаветинских времен, но при чем тут «Золотая Лань» Френсиса Дрейка, которая вообще-то была классическим крейсером? Такими же крейсерами были «Кирсейдж» с «Алабамой» — корабли, построенные в начале броненосной эпохи, но не несшие и тени бронирования. Для крейсерских действий предназначались и знаменитые «карманные» линкоры Германии. Впрочем, даже более крупные «Шарнхорст» и «Гнейзенау» тоже являлись типичными крейсерами — подобно своим одноименным предшественникам времен Первой Мировой, погибшим под флагом адмирала Шпее у Фолклендских островов. Как известно, первый же бой с настоящим линкором — британским «Герцогом Йорком» — закончился для «Шарнхорста» весьма печально.
А какое отношение к «боевым кораблям основного класса» имеют вертолетоносцы — как противолодочные, так и десантные? Ведь ни те, ни другие не предназначены для морских боев — разве что занести в разряд генеральных линейных сражений охоту за атомной подводной лодкой. Точно так; же вовсе не для линейного сражения предназначены штабные суда и суда управления. А то получается, что если адмирал Макаров в Порт-Артуре предпочитал держать свой флаг на быстроходном крейсере, то «Новик» -с его тремя тысячами тонн и шестью 120-мм орудиями тоже следует заносить в один класс с броненосцами!
С другой стороны, в справочник так и не попал ряд кораблей, вполне подходящих по заданной тематике и заслуживающих упоминания о себе. Из всех российских линкоров упомянут лишь один «Гангут» и ни слова не сказано про черноморскую серию «Императрица Мария» (хотя, к примеру, итальянские дредноуты скрупулезно перечислены во всех видах и модификациях, включая даже недостроенные) . Австро-венгерские дредноуты вообще удостоились только краткого упоминания — хотя именно четыре линкора типа «Вири-бус Унитис» стали первыми в мире кораблями с трехорудийными башнями главного калибра. Ни слова не сказано и об их предшественниках — броненосцах типа «Радецкий» и «Эрцгерцог Карл».
И это при том, что значительная часть книги посвящена Средиземноморью и участию линейных кораблей в борьбе вокруг Адриатики и Балкан. Напротив, броненосный флот «несчастной» Испании буквально расписан вдоль и поперек.
Кстати, если автора интересовали именно корабли для линейного боя, ему бы стоило включить в свой справочник и японские броненосные крейсера времен русско-японской войны. Ведь эти корабли целенаправленно создавались для участия в генеральном сражении наряду с броненосцами и при Цусиме вполне смогли выполнить эту роль, став своеобразной предтечей линейных крейсеров. Кстати, в этом плане не мешало бы еще упомянуть германский «Блюхер. Он ведь тоже строился как противовес английским «Инвинсиблу» и «Инфлексиблу». Но из-за поступившей дезинформации о калибре орудий британских линейных крейсеров на «Блюхере» установили 210-мм пушки, и вследствие этого крейсер устарел еще на стапеле. Поэтому единственное, на что он оказался способен, — героически погибнуть при Доггер-банке под градом 12-дюймовых снарядов своих несостоявшихся «двойников».
Впрочем, надо признать, что развитие линейного флота эпохи брони и пара с самого начала шло довольно извилистым и парадоксальным путем. Начиная с того, что первыми в истории броненосными кораблями суждено было стать не красавцам-линкорам, а весьма непрезентабельным плавучим батареям береговой обороны. Построенные французами на скорую руку во время Крымской войны три такие батареи — «Лав», «Тоннант» и «Девастасьон» — отличались настолько низкой мореходностью, что через Средиземное и Черное моря их пришлось вести на буксире. Зато при штурме Кинбурна корабли проявили себя практически неуязвимыми от огня крепостной артиллерии — русские ядра и бомбы не смогли причинить им никакого вреда.
И хотя следующим броненосным кораблем стал уже самый настоящий линкор — французский «Наполеон», переименованный по случаю получения брони в «Глуар»,— на протяжении еще многих лет большинство технических и конструктивных нововведений впервые испытывалось именно на судах береговой обороны. Так что дредноуты XX века в каком-то смысле действительно произошли от судов, никак не предназначенных для морских и линейных сражений. Ведь именно инженеру Эрикссону, конструктору знаменитого «Монитора», впервые пришла в голову гениальная мысль — полностью убрать с корабля как надстройки, так и мешающий стрельбе рангоут, а вместо громоздкой многоорудийной батареи установить минимальное количество самых крупных орудий, разместив их во вращающейся башне с максимальным углом обстрела. Впоследствии этот принцип получил название «all-big-gun» — «только большие пушки» — и лег в основу конструирования дредноутов.
Однако в 60-х годах XIX века до дредноутов было еще далеко, а заморское нововведение в просвещенной Европе одобрили далеко не все. В 1867 году было организовано плавание американского двухбашенного «океанского» монитора «Миантономо» в Европу, но даже оно не убедило морские ведомства ведущих держав мира в преимуществах новой схемы корабля. И к тому было немало оснований. Мореходность низкобортных американских броненосцев оставляла желать лучшего, а отсутствие парусов делало их зависимыми от количества угля на борту. Понятие «дальность хода» с трудом усваивалось военными моряками, привыкшими к тому, что парусный корабль может находиться в океане практически бесконечное количество времени, ограниченное только запасом провизии и пресной воды. Но парусный рангоут требовал много места на палубе и настолько уменьшал углы обстрела орудийных башен, что снижал эффект от их использования практически до нуля. Между тем традиционная установка артиллерии по бортам корабля имела и свои положительные стороны — так можно было разместить куда больше орудий, а защитить броней батарею гораздо проще, чем башню. Одновременно эта броня прикрывала от вражеских снарядов и борта. Вскоре на смену батарейной схеме пришла более прогрессивная казематная: теперь каждое орудие устанавливалось в своем каземате, отделенном от других бронированной стенкой, что существенно повысило живучесть артиллерии. Появлись новые поворотные лафеты, с помощью которых можно было разворачивать не только казенную часть, но и все тело орудия. При этом ось вращения оказывалась в районе дульного среза — это позволяло при тех же размерах амбразур значительно увеличить углы обстрела. Кроме того, борту корабля в районе каземата можно было придать необходимый изгиб или «завал», чтобы пушка могла стрелять вперед или назад по курсу корабля. Наконец, французы придумали спонсон — выступающий за борт каземат или «полубашню», дающую возможность почти 180-градусного обстрела. Все это позволяло ставить артиллерию по бортам корабля, оставляя верхнюю палубу свободной для размещения рангоута. Более того, чтобы гребной винт не мешал движению под парусами, было сконструировано хитрое и довольно громоздкое устройство, с помощью которого при неработающей машине винт можно было поднимать в специальной шахте выше уровня воды.
Не стоит забывать, что башенные установки 60-х годов прошлого века сильно отличались от современных орудийных башен. Они были громоздкими, неуклюжими и вращались очень медленно. Тем более что вращать их часто приходилось вручную — к примеру, на турецком броненосце «Хивзи-Рахман» для этой операции требовалось не менее 40 человек. Естественно, при такой скорости горизонтальной наводки понятие при цельности стрельбы становилось весьма относительным. Казематные же орудия наводились куда быстрее — и, следовательно, оказывались не в пример эффективнее.
Поэтому в течение последующих двух десятилетий башенные броненосцы мониторного типа предпочитали строить в основном небогатые страны Европы и Латинской Америки, не претендующие на роль морских держав, но нуждающиеся в обороне своего побережья. Это были не очень большие прибрежные корабли, которым не требовалась океанская дальность плавания, а, соответственно, не нужен был мощный парусный рангоут. Да и вообще на дешевых кораблях береговой обороны, подальше от строгих глаз адмиралов-марсофлотцев, проще было испытывать разные сомнительные нововведения.
А технические усовершенствования постепенно все же пробивали себе дорогу. На смену башне Эрикссона пришла башня системы Коулза. Установленная на первом «Мониторе» башня вращалась вручную на центральной поворотной колонне, для чего ее требовалось сначала слегка приподнять. Английскому же капитану пришло в голову ликвидировать колонну вообще, а взамен этого установить на палубе гладкий кольцевой погон, по которому башня вращалась на шарах или роликах — как в шарикоподшипнике. Нововведение оказалось успешным, и подобная схема продолжает использоваться до сих пор.
Таким образом, пока просторы морей продолжали бороздить бронированные парусные гиганты, ощетинившиеся батареями пушек, в шхерах и заливах плодилось огромное количество юрких мониторов и башенных канонерских лодок. Небольших, хорошо защищенных и, как выяснилось, вполне способных постоять за себя в бою — что было наглядно продемонстрировано в 1877 году во время боя английского крейсера «Шах» с маленьким перуанским монитором «Уаскар». Словом, адмиралам все же пришлось выбирать — или башни, или рангоут. И если на крейсерах паруса продержались до самого начала XX века, а казематно-бортовое расположение орудий сохранялось вплоть до Первой Мировой войны, то океанские броненосцы вынуждены были начать избавляться от парусов. Правда, после катастрофы «Кэптена» английские адмиралы собирались было расстаться с башнями, но их мнение переменилось, когда из России пришло известие о закладке в Санкт-Петербурге башенного безрангоутного броненосца «Крейсер» (впоследствии переименованного в «Петр Великий»). Практически одновременно с ним в Англии тоже был заложен удивительно похожий корабль — броненосец «Девастейшн». Оба корабля имели внешний вид и компоновку, на следующие четыре десятка лет ставшие традиционными для океанских броненосцев: гладкопалубный корпус, центральную надстройку с трубами и мачтами, две сильно бронированные башни впереди и позади нес и мощный броневой пояс, простирающийся от башни до башни. При этом нос и корма бронировались гораздо их заряжать не только быстрее, но и гораздо безопаснее для артиллеристов, которым больше не было необходимости покидать броневое прикрытие. Как ни странно, башенная артиллерия броненосцев перешла на казенное заряжание самой последней. В башнях огромных итальянских броненосцев «Дуилио» и «Дандоло», имевших водоизмещение по 11000 тонн и вступивших в строй в конце 1870-х годов, все еще стояли огромные 15-дюймовые (381 мм) дульнозарядные орудия. Эти пушки заряжались снаружи, снаряды и заряды подавались по специальному каналу в палубе корабля. Естественно, скорострельность этих монстров составляла всего один выстрел за пять минут, поэтому куда больший вред противнику могли нанести дополнительно установленные на них семь 152-мм орудий.
Тем более, что в середине 1880-х годов начали появляться пушки унитарного заряжания, у которых снаряд и заряд объединялись в одно целое с помощью металлической гильзы — как в ружейном патроне. Такие орудия могли давать по нескольку выстрелов в минуту и стали называться скорострельными. Но при унитарном заряжании снаряд не мог весить больше, чем способен поднять один человек, поэтому калибр скорострельных пушек ограничивался 120-152 миллиметрами, у всех же орудий более крупного калибра сохранялось раздельное заряжание. В результате к концу XIX века сложилась парадоксальная ситуация средний калибр броненосцев выпускал за минуту боя больше металла, чем пушки главного калибра.
Причем этот дождь снарядов мог оказаться отнюдь не бесполезен. Невероятной толщины броня обычно прикрывала только центральную часть корпуса броненосцев, да и то лишь по ватерлинии. Оконечности и большая часть высокого надводного борта оставались незащищенными, и даже 152-мм снаряды могли принести здесь немало неприятностей. Поэтому среднему калибру уделялось все больше внимания. Дабы повысить углы обстрела, его начали размещать не в казематах, а в отдельных вращающихся башнях. С улучшением качества броневой стали (железная броня сменилась сталежелезной, а затем цементированной и крупповской) стало возможным уменьшить толщину поясной брони в два раза и за счет этого лучше защитить оконечности. В результате средний калибр артиллерии тоже стал проявлять тенденции к росту — в 1903-1904 годах появились броненосцы с 203-мм пушками среднего калибра, чуть позже вместо них стали устанавливать уже 234- и даже 254-мм орудия. А поскольку главный калибр с 80-х годов прошлого века на всех флотах продолжал оставаться неизменным и составлял 305 мм, стало ясно, что следующим шагом будет создание кораблей с единым крупным калибром — то есть увеличение числа 305-мм орудий.
Таким образом, появление дредноутов было вполне закономерным и если бы англичане опоздали, такие корабли начал бы строить кто-то другой — тем более, что подобные проекты уже существовали в итальянском и американском флотах. Принято считать, что из-за оснащения новых боевых кораблей только крупными орудиями все прежние броненосцы в одночасье устарели. Но на самом деле это не совсем так. Броненосцы устарели по другой причине: на дредноутах появился новый тип силовой установки — паровая турбина. В отличие от паровой машины, турбина при той же массе могла развивать куда большую мощность, что сразу же отразилось на скорости — линкоры-дредноуты мгновенно оставили позади даже совсем недавно построенные броненосные крейсера с паровыми машинами.
Еще одним революционным шагом стало линейное расположение главной артиллерии, при котором на один борт могло стрелять максимальное количество орудий. Правда, четыре башни в один ряд (три одноорудийных и одна двухорудийная) стояли еще на переоборудованном капитаном Коулзом линкоре «Ройял Соверен». По три двухорудийных башни в линию ставились на русских фрегатах береговой обороны типа «Адмирал Лазарев» и немецких броненосцах типа «Бранденбург». Точно так же на «Дредноуте» и последовавших за ним британских линкорах в диаметральной плоскости располагалось всего три башни, две остальных размещались по бортам и могли стрелять вперед и назад, но не на противоположную сторону. Затем башни начали ставить эшелонированно — то есть две центральных располагались по диагонали, сохраняя для каждой возможность стрельбы в направлении носа или кормы, но в то же время оставляя небольшой промежуток, благодаря которому можно было стрелять в напрвлении противоположного борта. А потом большинство стран окончательно перешло к линейно-возвышенной схеме — высота барбетов внутренних башен была увеличена настолько, чтобы эти башни могли стрелять поверх концевых.
Следующим логическим шагом должно было стать увеличение числа орудий в одной башне с двух до трех. Французы пошли дальше и поставили на свою «Нормандию» три четырехорудийные башни. Нельзя сказать, чтобы этот опыт оказался неудачным, однако из прочих стран повторить его рискнула только Англия, да и то в виде исключения (серия «Кинг Джордж V»). Кораблестроители предпочли постепенное увеличение главного калибра орудий — сначала до 343 мм, а затем уже до 356 и 381. Так появились первые «сверхдредноуты» .
В это же время пережил свой кратковременный взлет класс линейных крейсеров. Успешный опыт адмирала Того, поставившего в боевую линию броненосные крейсера типа «Адзума», побудил адмирала Фишера создать новый тип боевого корабля — имеющего размеры дредноута и вооруженного орудиями такого же калибра, но менее бронированного и несущего на одну орудийную башню меньше, что позволило значительно увеличить скорость. Новые корабли предназначались для того, чтобы в генеральном сражении, используя свое превосходство в скорости, добиться охвата головы кильватерной колонны противника и принудить его принять бой в невыгодной позиции. Германия приняла вызов и создала свои линейные крейсера — но не для боя с линкорами, а для схватки с британскими линейными крейсерами. Ютландский бой 1916 года, закончившийся гибелью трех британских линейных крейсеров, показал, что для использования таких кораблей в линейном бою их надо бронировать так же, как и линкоры. То есть на смену линейному крейсеру пришел быстроходный линкор — столь же сильно вооруженный и надежно бронированный, но за счет гораздо большего водоизмещения имеющий более мощные машины и более высокую скорость — до 30 узлов.
Помимо боя у Доггер-банки и Ютландского сражения, Первая Мировая война — к великому разочарованию морских теоретиков и стратегов — так и не дала примеров крупных боев линейных эскадр. Послевоеное развитие морских воорркений было серьезно ограничено Вашингтонскими соглашениями 1922 года, после которых значительная часть линейных флотов отправилась на слом (причем среди пошедших на переплавку кораблей были и не слишком старые, способные еще служить довольно долго). А на горизонте появился новый враг линейного корабля — аэроплан. И поэтому кораблям основного боевого класса пришлось потесниться, пустив в свои ряды авианосцы.
*Линейные Корабли и Авианосцы. Энциклопедия военной техники. Издательство АСТ москва-2000г